Татары Москвы

москва

Татары являются вторым по численности этносом в Москве и в Российской Федерации. Гармонично вписываясь в культурную жизнь столицы, трудолюбивые московские татары живут и трудятся в Москве со дня её основания. Если бы сегодняшние москвичи перенеслись на машине времени лет на пятьсот назад, то попали бы в “татарский” город. А в настоящее время в Москве и Московской области постоянно проживает более 1,5 миллиона татар.

Как зарождалась татарская община в Москве

Арабский дипломат Ибн-Фадлан, прибывший на Среднюю Волгу с большой миссией из Багдада через Среднюю Азию, оставил обстоятельное описание жизни, быта и религиозных обрядов Волжской Булгарии, страны Саклабия, в том числе пребывания здесь купцов-русов, которые приходили на челнах с товарами по Волге с верхнего ее течения до устья Камы. Логично предположить, что булгарские, мусульманские купцы, предки казанских татар, в свою очередь ходили вверх по Волге, Оке, Москве и Клязьме. Они поставляли русам зерно, а закупали пушнину для себя и для продажи в восточные страны как предмет роскоши. Хорошо известны деловые связи волжских булгар с Владимиро-Суздальским княжеством, куда доставляли по рекам не только хлеб, но и строительный материал – белый камень, и булгарские мастера ставили здесь здания из белого камня. Церковь Покрова на Нерли как раз и представляет собой архитектурный памятник той эпохи. Русские князья часто брали в жены дочерей богатых мурзы, вступали в союзы. В русском языке само слово брак происходит от татарского берек, то есть единство, союз. Примером такого берек-союза может служить брак Андрея Боголюбского и знатной булгарской княжны.

Как известно, основание города Москвы относят к середине XII века, к 1147 году, поскольку именно под этой датой в русской летописи встречается первое упоминание имения боярина Кучки. Мало кто задумывается над именем Кучка, хотя оно звучит не очень привычно для русской речи. Не происходит ли оно от того же имени, что и Кучум (слово “кучу” – перемещение, переезд, кочевье)? Основателем Москвы почему-то считают Юрия Долгорукого, захватившего имение Кучки. Убив боярина, Долгорукий устроил пир на берегах реки по этому случаю. Случайно ли это? Может быть, Кучка пришел из Степи и поселился здесь раньше Долгорукого. В XII – XIII веках между Волжской Булгарией и русскими княжествами имелись постоянные торговые отношения. Когда случался недород в северных землях Руси, из Среднего Поволжья поставляли зерно в “насадах” по Волге, причем отмечены поставки хлеба русам не только в долг, но и в дар. В одном из летописных сообщений говорилось, что получили жито от булгар и “тако ожиша”, то есть так и выжили.

После монгольского нашествия и установления власти Золотой Орды (Алтын Тэхет) на огромном пространстве от Урала до Днепра получили развитие связи не только между востоком и западом, но и между югом и севером. Улус Джучи (таково было собственное название Золотой Орды) установил контроль и над северными землями Руси; наладил взимание дани и налогов, периодически посылая баскаков в сопровождении вооруженных отрядов, однако, как отмечают русские историки, постоянной оккупации и заселения русских земель не было.

Отношения между Ордой и Москвой в XIII – XIV веках были отношениями вассальной зависимости. Ордынские властители совершали походы на Москву за данью, причем со временем все больше проявлялись противоречия не только между ордынскими правителями, но и между русскими феодалами, которые часто призывали ордынцев на помощь для утверждения своей власти. Именно к этому времени относится усиление и возвышение Московского княжества, а в ордынском пространстве – Крымского ханства. Между этими феодальными государствами складываются и дипломатические, межгосударственные отношения. Не случайно, что в топонимике города Москвы именно это направление международных связей получило наиболее наглядное отражение. Сама история наложила отпечаток на карту города: улица Ордынка, Крымский вал, Крымский брод, а затем и Крымский мост говорят сами за себя.

Археологические находки на территории Москвы свидетельствуют о том, что русские княжества имели контакты с восточными странами еще в доордынский период. В свое время были открыты клады монет на Оке и в среднем течении Москвы-реки, содержавшие куфические монеты Арабского халифата, относящиеся к IX – Х векам. В 1837 – 1838 годах при рытье котлована для возведения храма Христа Спасителя у Москвы-реки были подняты восточные монеты: тахиридская монета халифа аль Мустайна, чеканенная в городе Двин (Армения) в 866 году. Сказать точно, когда появились монеты на территории будущего города, едва ли возможно. Однако можно предположить, что они попали сюда примерно в Х веке, до зафиксированного в летописи упоминания, что на берегу Москвы-реки могло быть торжище или поселение.

Первые значительные по размерам поселения татар на территории Москвы скорее всего можно отнести к XIV веку – периоду упрочения власти Орды над Москвой и после принятия ислама в Орде. В летописи имеется упоминание о прибытии в Москву ордынских послов или наместников: в 1356 году “на Москву приходил посол силен из Орды”. Имя посла записано как “Ирынгей на Сурожане”. Историки полагают, что Иренгей приезжал из Крыма для уяснения проблем отношений сурожан – купцов из города Сурож, или Судак, которые вели дела с итальянскими купцами в Крыму. Где размещался ордынский посол в Москве? Сохранились сведения, что наместник Орды в Твери царевич Чолхан (Щевкал) жил при дворе великого князя. Видимо, и в Москве посла (наместника) размещали в Кремле.

Предание гласит, что наставник Дмитрия (позже ставшего Донским) митрополит Алексий чудесным образом сумел исцелить супругу хана Джанибека (правившего в 1342 -1357 гг.), по имени Тайдула, которая в благодарность подарила митрополиту участок в Кремле, на котором была возведена церковь, получившая затем название Чудов монастырь. Монастырь был возведен на “ханском дворе” или “татарском дворе”, где жили баскаки, сборщики дани. На территории Кремля отмечали и татарский “конюшенный двор”.

Исследователи истории Москвы установили, что вплоть до середины XV века, до начала правления великого князя Ивана III (1440 г.), внутри Кремля имелся Ханский или Татарский двор. В источниках упоминается Рахманов двор, где останавливались послы из Орды, а также двор Берсения Беклемищева в юго-восточном углу Кремля. В XIV веке, когда в стенах Кремля стало “тесно”, иностранных представителей стали размещать в Китай-городе. В литературе встречается предположение, что само название Китай-город тюркского происхождения. Здесь находился Денежный двор и Конский двор, которые так или иначе связаны с ордынским присутствием в Москве.

В начале XV века имения служилых татар находились в окрестностях города, например, в Крылатском, где до XX века сохранились названия Татарово и Татарская пойма. Отпущенный из казанского плена великий князь Василий вернулся в Москву в сопровождении служилых татар, которые также получали имения “в кормление”.

После распада Золотой Орды вследствие междоусобной борьбы между феодалами и улусами еще некоторое время сохранялись даннические отношения Москвы с Ордой. Известен факт прибытия в Москву в 1474 году гостей, а затем в 1476 году посольства, в составе которого было 50 дипломатов и 550 купцов. Однако в 1480 году Москва прекратила выплату дани Орде. И крымских послов поселяют уже подальше от Кремля, на другой стороне Москвы-реки в урочище под названием Болвановка. Переселение означало окончание “дипломатического периода” татарской общины в Москве.

В XVI веке в Замоскворечье сложился Крымский двор. Наряду с ним в XVI веке имелся и Ногайский двор, располагавшийся, весьма вероятно, на том месте, где позже был построен Павелецкий вокзал. Торговля Москвы с ногаями имела значительные масштабы. По оценкам историков, в середине XVI века тысячи ногайцев прибывали в Москву, пригоняя табуны лошадей для продажи. Конные торги проходили близ Зацепы, где жили ремесленники и сложились Кожевенная слобода, Конный и Стремянный переулки. Вплоть до XVII века конные дворы обслуживали татары, из среды которых набирали и всадников для участия в военных походах. Татарская слобода упоминается в источниках, относящихся к началу XVII века (1619 год), и название сохранялось вплоть до начала XX века. В XVII веке к Татарской слободе примыкала Толмацкая слобода, где жили переводчики-толмачи, по званию которых квартал называли Толмачи и Старые Толмачи.

По указу царя Алексея Михайловича Романова в 1649 году (год смуты) жителей Татарской слободы вывели за пределы города, а все иноверческие храмы были ликвидированы. В истории города отмечен факт, что в 1782 году переводчик коллегии иностранных дел князь Султан-мурза возвел у себя во дворе деревянную мечеть. Купцы Макай Абдулов и Абдулла Исаков проводили молитвы у себя в доме.

Первая известная поныне мусульманская мечеть в Москве была построена после 1812 года. Именно здесь, в Замоскворечье, были первые татарские поселения, что получило отражение в исторических названиях Большая и Малая Татарские улицы, Толмачевские переулки. Здесь жили не только официальные представители Орды, купцы, но и толмачи – устные переводчики, обозначение которых происходит от татарского слова тель – язык. Это были “работающие языком” посредники в торговых сделках с московскими купцами.

Восточные купцы доставляли на лошадях свои товары до Сенной площади и до Арбата (по-арабски рабат – пригород, окраина; в народной этимологии иногда связывают Арбат с татарским словом арба и ат, то есть телега и конь), коней отводили на луга у Крымского брода. В этой части города находились и древнейшие мусульманские кладбища – зиараты. Одно из них, у Данилова монастыря, сохранилось до наших дней. Здесь же, в Замоскворечье, в XIX веке после Отечественной войны 1812 года, в которой мусульманские полки сыграли свою роль, на дарованной царским правительством участке и была возведена мечеть, которую называют Историческая мечеть.

Очевидно, что первая мусульманская община сложилась на месте “посольского квартала”, или ордынской татарской слободы, и служила интересам международных торговых связей Москвы. Там же, в Замоскворечье, около нынешнего Павелецкого вокзала, имелись конные рынки, а позже мастерские по выделке и обработке кожи, отчего район получил название Кожевники. Из Ногайской степи татары приводили тысячи голов лошадей, которые использовались как тягловая сила для городского транспорта вплоть до конца XIX – начала XX века.

Понятно, что именно в Татарскую слободу прибывали не только крымские и ногайские торговцы, но со временем и казанские, и астраханские, вообще восточные купцы. По примерным оценкам к концу XIX века в Москве постоянно жили около 10 тысяч мусульман, преимущественно татар. Они были заняты не только в торговле, но и в сфере услуг, работая ямщиками, дворниками, банщиками, то есть в профессиях, где не требовалась особая русская грамотность. Если в торговых сделках участие толмачей было необходимо, то в иных делах можно было обходиться без посредников. Видимо, тогда у городских татар возникла самоуверенная поговорка: “Татарга толмач киряк тугель” “Татарину не нужен толмач”.

Другим каналом пополнения и расширения татарской общины Москвы был издревле выход на службу к русским князьям, а потом и к русским царям татарских мурз из Орды, Касимовского княжества и Казанского ханства. Служилые татары, по нашему пониманию, это уже не просто этническая группа, но и социальная категория. Не десятки, а сотни дворянских родов в России ведут свою родословную от ордынских, касимовских, казанских татар.

Многие из семей сохранили татарские фамилии: Мансуровы, Сабуровы, Юсуповы, Кутузовы (от имени Кутдус), Шереметьевы (от имени Шир-Ахмет), Аксаковы (от клички Аксак-хромой, которую имел, как известно, Тимур).

Служилые татары, приняв христианство, живя в русской среде и вступая в браки с русскими, быстро, уже во втором – третьем поколении как бы выбывали из татарской общины. В официальной статистике XIX века татар обозначали как инородцев, мусульман, а не по этническому происхождению. Сохранение мусульманского имени, привязанность к культурным традициям и обычаям предков стало делом сугубо добровольного самоопределения. Семейные связи и приверженность к исламу были единственным необязательным критерием принадлежности к татарской общине, хотя во многих случаях утрачивался самый важный признак – знание родного языка. Так, на протяжении нескольких столетий шел естественный процесс русификации татарской общины.

До начала XX века татарское (или, как это обозначала официальная статистика того времени, мусульманское) население Москвы было занято в мелкой торговле и в сфере услуг. Приехавшие из деревень Поволжья, с берегов Оки и из Касимова татары нанимались конюхами, дворниками, банщиками, какая-то часть занималась мелкой торговлей. Очагами, вокруг которых могла сложиться мусульманская татарская община, были две мечети: Историческая мечеть в Татарской слободе, и Соборная мечеть в районе Мещанских улиц. Заметное число татар (ремесленники и ямщики) жило в районе Трубной площади. Быт и нравы этой части города, как известно, получили отражение в журналистских очерках Гиляровского.

Общее количество мусульман (татар) в Москве до первой мировой войны составляло примерно 57 тысяч человек. Чтобы хоть как-то удовлетворить потребности мусульманских семей в просвещении, образовании детей и в культурном развитии, известный татарский нефтепромышленник, купец 1-й гильдии Шамси Асадуллаев решил построить здание для татарской школы. Он приобрел участок земли рядом с Исторической мечетью, принадлежавший раньше мещанке А.Г. Маштаковой, и возбудил в 1896 году перед городской управой ходатайство о строительстве четырехэтажного здания, чтобы открыть в нем национальную школу. Он пожертвовал на это 500 тысяч рублей. Строительство проходило при участии мусульманской общины. Здание было отделано в стиле мусульманской архитектуры и признано позже культурно-историческим памятником. Предполагалось с самого начала, что в здании будет не только школа, но и культурный центр. В одной из московских газет того времени сообщалось: “Здание школы будет четырехэтажным с громадным концертным залом для мусульманских спектаклей и собраний”. В 1914 году здание было построено и официально передано татарской (мусульманской) общине Москвы, а после октября 1917 года – национализировано и передано органам просвещения и культуры, очевидно, для использования по назначению.

После Октябрьской революции и гражданской войны, когда в Поволжье из-за небывалой засухи случился недород и страшный голод, значительная часть населения погибла, часть населения ушла в Среднюю Азию, а некоторые в Москву. В ней голодные татары нашли приют и помощь, хотя многие были больны тифом и несли с собой угрозу эпидемии. Они были размещены на окраинах города, больные помещены в больницы, в частности, в инфекционную клинику в Сокольниках. За Преображенской заставой были размещены “вынужденные переселенцы”, получившие работу сначала на огородах и молочных фермах на Щелковской дороге, а потом на резиновой фабрике на Яузе, позже названной “Красный Богатырь”.

Постепенно переселенцы устраивались на работу на близлежащих стройках и заводах. Так, в этом районе Москвы, наряду с традиционным замоскворецким поселением, образовалось еще одно поселение татар. В 30-х годах, когда получили развитие промышленные предприятия, такие как СВАРЗ (Сокольнический вагоноремонтный завод), Электрозавод и другие, в новом здании на Стромынке, построенном в стиле модерн, открылся Клуб имени Русакова, где проводились музыкальные и литературные вечера, концерты татарской песни, словом, образовался культурный центр.

Здесь, как и в Доме Асадуллаева в Малом Татарском переулке, регулярно проводились литературные встречи, работали кружки художественной самодеятельности. Особой популярностью у татарского населения пользовались постановки музыкальных спектаклей “Башмачки” и “Галиябану”.

Когда в Москве началась прокладка подземной железной дороги, многие рабочие из татар спустились в шахты и штольни, прокладывали тоннели. За Преображенской заставой образовался рабочий поселок, который получил название поселок Метростроя.

В 20-х годах в здании по Малому Татарскому переулку, 8 была размещена школа-семилетка, где учились около 300 детей из татарских семей, а также детский сад примерно на 50 детей. В 30-х годах Дом Асадуллаева стал очагом просвещения и культуры. Здесь размещались татарская школа-десятилетка и московский общественный культурный центр имени Ямашева.

В татарском клубе была организована драматическая труппа, которая под руководством Гали Ахсен Илызова и при участии режиссеров Газиза Исхака Айдарского и Галляма Саттара-Саттарова ставила спектакли на татарском языке. Известно, что директором школы была Марьям Шакировна Файзуллина.

Многие выпускники школы ушли на фронт именно из этого дома, принимали участие в обороне Москвы. Лишь немногие вернулись после войны. Судьба директора школы неизвестна нынешнему поколению татар-москвичей. Именно в этом здании перед войной часто собирались татарские писатели и поэты. В литературном кружке читали свои произведения Муса Джалиль, Ахмет Симаев, Габдрахман Абсалямов и другие, жившие в Москве и в Казани литераторы.

Очередная волна переселения татар в Москву и Подмосковье последовала в начале 30-х годов, в период сплошной коллективизации, когда многие семьи ушли из деревень Горьковской (Нижегородской) и Пензенской областей в города в поисках пристанища. Татары вновь нанимались дворниками в центре города, где в ранние утренние часы надо было очищать улицы от грязи, а зимой от снега. Здесь они получали убогое жилье в подвальных “этажах”. Татары работали усердно, надев фартуки с большой эмалевой бляхой, на которой обозначался служебный номер. Старые москвичи еще помнят, как по дворам ходили с мешком старьевщики, призывая сдавать старые вещи, громко провозглашая: “Старьё берем”.

В первые недели Великой Отечественной войны в здании на Малом Татарском переулке власти разместили военный госпиталь, а когда фронт был отодвинут от Москвы, здание почему-то было передано в распоряжение Наркомата иностранных дел СССР, который разместил здесь свои вспомогательные технические службы, а потом так называемые технические курсы, на которых стали обучать секретарей-стенографисток.

После окончание войны многие фронтовики возвращались не в родные деревни, а к родственникам в Москву. Новое поколение татар-москвичей, получивших образование в московских школах, естественно, на русском языке (татарские школы в Москве после войны не открывали), поступали по конкурсу в высшие учебные заведения и становились специалистами в различных областях науки, техники, медицины.

На протяжении десятилетий общественность Москвы ставила десятки, а может быть, и сотни раз вопрос о возвращении здания татарской общине и об открытии в нем школы культурно-просветительского центра. Даже обращения к властям авторитетных представителей татарской общественности, в прежние годы генерала Я.Д. Чанышева, генерала армии М.А. Гареева, генерал-полковника Р.С. Акчурина и других не привело к восстановлению справедливости.

Трудолюбие и добросовестное отношение к делу – вот что характеризует большинство татар, живущих в Москве.

Абдулхан Ахтамзян

Татарские улицы Москвы

Поделиться новостью: